Особенности перевода с немецкого на русский язык некоторых категорий административного права

Тенденции глобализации, нарастающие в обществе, требуют более тесной интеграции ряда стран во многих сферах. Не является исключением и область права, в том числе, область административного права.

Значение административного права как отрасли законодательства, регулирующей общественные отношения, в современном обществе продолжает усиливаться, поскольку, по мнению ряда специалистов, социальная жизнь ряда стран, прежде всего, на Западе, характеризуется доминированием норм правового регулирования [1].

Тем самым, формируется устойчивый рост интереса именно к вопросам административного права. При этом следует подчеркнуть, что внимание российских специалистов-правоведов в основном сосредоточено как на изучении норм административного права России, так и, в определённой степени, на проведении сравнительного анализа положений российского законодательства с законодательством других стран, в частности, европейских. Такая тенденция, с одной стороны, имеет ряд положительных моментов, в частности, исследование опыта зарубежных стран помогает избежать некоторых ошибок и просчётов, которые могут возникнуть при отсутствии учёта мирового опыта.

Однако следует подчеркнуть, что чисто механический перенос отдельных моментов зарубежного законодательства на российскую почву сопряжён с ментальными проблемами. К примеру, нормы административного права, описанные терминами определённого языка, могут создавать в коллективном сознании социума данной страны несколько иное представление, нежели представление, сформированное в российском сознании посредством чисто механического перевода или калькирования (по выражению известного советского филолога А.А. Реформатского) [2].

В этой связи представляется рациональным и теоретически значимым проведение не только сравнительно-сопоставительного анализа положений административного права ряда европейских стран и России, но и исследование проблем феноменализации отдельных правовых категорий в российском и западном сознании для более чёткой конкретизации области их значений. Исследование данного круга проблем является необходимым в связи с тем, что, как отмечал ещё Д.А. Волкогонов, область значений определённого термина может рождать в сознании устойчивый стереотип [3], характерный лишь для данного социума и непонятный для другого. Смысловые единицы подобного рода как важные элементы культуры [4] формируют основы социальной коммуникации, а их трансформация в современных условиях приводит, по мнению А.В. Манойло, к появлению новых видов политической коммуникации, призванных обеспечить более высокую эффективность регулирования различных форм социально-политических отношений во внутригосударственной сфере [5].

Исходя из этого, достаточно важным представляется проведение этимологического и семантического анализа отдельных категорий административного права в русском и немецком языках в связи с наметившейся тенденцией более тесного сотрудничества российских и германских государственных структур и правоохранительных органов.

Прежде всего, следует рассмотреть этимологию и семантику самого термина «административное право» / »Verwaltungsrecht». Известно, что термин «администрация» в русском языке является заимствованным из латинского (administration), что в буквальном переводе означает «управление», «руководство». Немецкий термин «Verwaltung» обычно также переводится как «управление, администрация». Однако, если для российского сознания данный термин не несёт негативной окраски, то для немецкого сознания ситуация обстоит несколько иным образом. В немецком языке слово «Verwaltung» является однокоренным для «Gewalt» – «насилие» (укр. «гвалт» некоторыми исследователями признаётся заимствованным именно из немецкого языка [6] , «Gewaltakt» – «акт насилия, расправа», «Vergewaltung» – «изнасилование», «насилие», и происходит от «walten» – «господствовать», «властвовать», «управлять», что демонстрирует определённую лексико-семантическую универсалию немецкого языка [7]. Тем самым, очевидно, что семантический оттенок терминов «администрация» и «Verwaltung» для российского и немецкого общественного сознания несколько различен. Если для российского сознания данный термин имеет достаточно нейтральное значение – «осуществлять функции управления», то для немецкого сознания данный термин связан с возможностью применения некого насилия по отношению к управляемым, что придаёт данному термину некоторую негативную окраску. Этот момент может рождать стремление германских властей снять негатив в общественном сознании по отношению к области административного права, что абсолютно не является характерным для российской действительности.

Что касается термина «право» / – «»Recht», то он в немецком и русском языках имеет несколько «обратную» по сравнению с предыдущим термином этимологию. Латинская основа характерна в данном случае для немецкого термина «Recht», который большинство исследователей возводит к латинскому глаголу «regere» – «направлять» (происхождение немецких правовых терминов от латинских понятий является вполне логичным, поскольку латынь выступала в качестве европейского языка средневековых наук, в частности, юриспруденции), отсюда «Recht» семантически сближается с термином «rectus» – «прямой», «правильный». Иными словами, «Recht» семантически можно толковать как «правильный», «такой, какой нужно», что сближает данный термин с понятием «справедливый».

Что касается русского термина «право», то со значением немецкого термина «Recht» русский термин «право» сближает, в первую очередь, то, что оба термина выражают значение верного направления (причём в дихотомии «правый – левый», «recht – link» семантика практически идентична).

Кроме этого, некоторые специалисты связывают семантику данного термина не только с понятиями «правды», «справедливости», но и с понятием «добра» [8]. Однако с однозначностью такой позиции вряд ли можно полностью согласиться, поскольку изначальная феноменализация понятия «добро» в русской культуре сближалось с представлением о семейном достатке. В словаре С.И. Ожегова в качестве второго значения слова «добро» понимается «имущество», «вещи» [9]. В этой связи понятие «добро» в данном случае возможно ассоциировать с «благом» для отдельной личности, что вряд ли семантически верно по отношению к понятию «право» в российском менталитете.

Скорее вероятным можно считать связывание значения термина «право» с понятием «справедливость», причём сами термины «справедливость» и «Gerechtigkeit» в русском и немецком языке имеют схожее происхождение от «право» / »Recht». Данная терминологическая пара также подчёркивает указанный выше семантический оттенок данных категорий как субъектно безотносительной справедливости, установленной свыше или властью, или некоторой могущественной силой.

Безотносительный характер «права» как высшей справедливости можно связать и названием первого русского письменного кодекса законов – «Русская Правда». В данном значении в русском, как и, собственно, и в немецком языке «право» и «правда» понимаются в значении совокупности установленных правил, юридических норм, причём С.И. Ожегов в качестве первого значения термина «право» даёт именно «совокупность устанавливаемых и охраняемых государственной властью норм и правил» [10], а Д.Н. Ушаков определяет «право» в первую очередь как «правила поведения, устанавливаемые властью» [11]. В немецком языке термин «право» данные значения имеет, но в немецких толковых словарях, как правило, в качестве первого значения данного термина «право» трактуется как закреплённые возможности, а затем добавляется уточнение: закреплённые законом, причём в качестве связки может быть использован пример «angestammten Rechte» – «исконные (унаследованные) права». На основании данных примеров с определённой долей вероятности можно говорить о том, что в отличие от «администрация» - «Verwaltung», «право» – «Recht» воспринимается российским и германским коллективным сознанием более близко, в значении безотносительной справедливости, однако если в русской традиции «право» неотъемлемо ассоциируется с понятием «закон», то в немецкой – с закреплёнными возможностями и привилегиями.

Вследствие этого в российском менталитете «административное право» будет восприниматься буквально как «управленческое законодательство», «законодательство в области управления», что в целом соответствует содержательной стороне данной области права, то «Verwaltungsrecht» в немецком менталитете скорее будет феноменализироваться как совокупность закреплённых или признаваемых за властью возможностей осуществлять определённую деятельность в отношении общества, в том числе, и с применением насильственным мер.

В этой связи рациональным представляется анализ этимологических и семантических характеристик самого термина «закон». Однако для настоящей работы можно считать рациональным ссылку на специально посвящённое данной проблеме исследование Н.А. Катречко, где даётся детальный анализ семантических характеристик термина «Gesetz» («закон») в современном немецком языке [12]. Семантику понятия «Gesetz» исследовательница связывает с понятием «Gerechtigkeit» («справедливость»), которое является родственным понятию «Recht», что, в определённой мере, близко сделанным выше выводам о праве как закреплённых возможностях. Однако Н.И. Катречко удалось установить, что в современных немецких толковых словарях после толкования понятия «Gesetz» как «закон природы», следует толкование данного термина как «установленное государством, правителем, верховной властью обязательное для всех юридическое предписание, регулирующее отношения людей» [12]. При этом в словаре братьев Гримм «Gesetz» трактуется как «непоколебимые правила», «высший указ, распоряжение», «нечто, подчиненное высшему порядку» [12], что вполне логично в средневерхненемецкий период привело к возникновению толкования «юридический закон» [12]. Этимологически, согласно ряду проведённых исследований, понятие «Gesetz» было образовано от глагола «setzen» в значении «устанавливать», «определять», «упорядочевать» [12]. Следовательно, в немецком понимании «Gesetz» выступает в значении предустановленных правил или норм, источником которых выступает власть или государство, что подтверждается исследованием Н.А. Катречко, где в качестве примера приводится выражение «eine mit Strafe verbundene allgemeine Vorschrift eines Oberen» («строгий абсолютный закон» [12] или «строгое единое всеобщее высшее предписание»).

В русском языке семантика понятия «закон» весьма приближена к немецкой: С.И. Ожегов также в качестве второго значения данного термина даёт «постановление государственной власти» [13]. При этом следует отметить, что в русской традиции термин «закон» и «право» более близки по семантическому содержанию, нежели чем в немецкой «Gesetz» и «Recht».

Однако подчёркнутые выше тенденции глобализации обусловили расширение области значений рассмотренных выше понятий в российском общественном сознании, особенно с 90-х годов ХХ века. Ратификация Россией Всеобщей Декларации прав человека, принятой ООН в 1946 году и принятие новой Российской Конституции окончательно сформировали представление о «праве» не только как о совокупности предустановленных правил и норм, но и как о получаемых или закреплённых возможностях или привилегиях конкретного субъекта, что свидетельствует о сближении некоторых представлений российского и немецкого правосознания.

Таким образом, указанная тенденция позволит снять ряд неопределённостей при переводе и усваивании зарубежного опыта для модификации собственного российского законодательства, в том числе, в области административного права.

[1] См.: Конин Н.М. Административное право России: курс лекций / Н.М. Конин. М., 2004. С. 87-89; Попов Л.Л. Административное право / Л.Л. Попов. М., 2005. С. 33-37.

[2] Реформатский А.А. Введение в языкознание / А.А. Реформатский. М., 1967. С. 12.

[3] См.: Волкогонов Д.А. Психологическая война / Д.А. Волкогонов. М.: Политиздат, 1987. С. 12-15.

[4] См.: Стрельцов А.А. Обеспечение информационной безопасности: теоретические и методологические основы / А.А. Стрельцов. М.: МЦНМО, 2005. С. 94.

[5] См.: Манойло А.В. Государственная информационная политика в особых условия / А.В. Манойло. М., 2003. С. 334.

[6] Абони А. О лексических германизмах в украино-венгерском словаре Иштвана Удвари [Электронный ресурс] / А. Абони. – Режим доступа: http://germanism.livejournal.com15647.html, свободный. – Язык русс, англ. – Загл. с экрана.

[7] См.: Пахолкова И.Н. Сравнительно-сопоставительный анализ лексических единиц, образующих семантическое поле «Вселенная» применительно к индоевропейским языкам: Автореф. дисс. … канд. филол. наук. Спец. 10.02.20 / И.Н. Пахолкова. – М., 2010. С.6.

[8] См.: Молчанов С.Н. Основы науки культурного права в России [Электронный ресурс] / С.Н. Молча- нов. – Режим доступа: http://kulturnoeprawo.narod.ru/KulturPrawo7.pdf, свободный. – Язык русс, англ. – Загл. с экрана.

[9] Ожегов С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов. М.: «Русский язык», 1990. С. 37.

[10] Там же. С. 89.

[11] Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка / Д.Н. Ушаков. М., «Русский язык», 1993. С. 94.

[11] Катречко Н.А. Закон как ключ к справедливости (на материале немецкого языка) [Электронный ресурс] / Н.А. Катречко // Филологические науки. Вопросы теории и практики. – 2009. – №2 (4). – С.136-140. – Режим доступа: www.gramota.net/materials/2/2009/2/37.html, свободный. – Язык русс., англ. – Загл. с экрана.

[12] Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: «Русский язык», 1990. С. 33.