Перспективы развития методологии финансового учета интеллектуальных активов

Нельзя согласиться с мнением, что в эпоху инноваций и экономики знаний применение количественных методов финансового учета становится неактуальным. В большинстве случаев инновации надо обосновывать, планировать, стимулировать, а для этого требуется их точная оценка в денежных единицах. Иначе деньги будут потеряны. Так, надо оценить: имеется ли для нововведения достаточно ресурсов, какова цена риска, какой можно ожидать финансовый результат и оправдывает ли он затраты с учетом риска, и, наконец, оценить то уникальное конкурентное преимущество, которое возникает в результате инновации. Последнее связано с тем, что в результате инновационной деятельности возникает особый актив бизнеса, который требуется сохранить, приумножить, а если понадобится, и выгодно продать, обосновав его стоимость.

Ответ на вопрос: существует ли адекватный методический инструментарий для учета и оценки активов, создаваемых осуществлением инноваций, неоднозначен. С одной стороны, инновации всегда приходилось как-то оценивать и учитывать. С другой стороны, и сейчас, несмотря на огромный прогресс, еще не появилось методов оценки и учета, которые удовлетворили бы всех и не имели существенных недостатков при практическом применении. Слишком сложный предмет для анализа и учета – нематериальные активы, создаваемые в результате инновационной деятельности. Скептики могут сказать, что единственно, что стало очевидно в последние десять лет ученым в разных странах мира: существовавшая более 400 лет система бухгалтерского учета неспособна описать современный бизнес, основанный на знаниях и использовании уникальных активов. Однако подчеркнем – это взгляд скептиков: мы сейчас можем в области оценки и учета далеко не все, но намного больше, чем 20 лет назад, причем речь идет не только о России, но об общемировой ситуации.

Из-за актуальности оценки интеллектуального капитала и отсутствия однозначных строгих алгоритмов такой оценки, появилась целая система паллиативных методов. На практике, в этих целях, используется то, что уже существует, и это ряд интересных методов оценки и контроля, весьма точных для отдельных случаев и в определенных пределах. То, что возможно предпринять для финансовой оценки и учета инноваций, в отсутствие однозначно действенного методического подхода, можно сравнить с тем, что предпринимается в медицине для борьбы с опасными болезнями, для которых нет одного эффективного лекарства, но есть набор из ряда средств, где каждое дает некоторый эффект. Положительный результат достигается применением этих паллиативных средств вместе. Подчеркнем – здесь аналогия с медициной лишь в решении сложнейшей задачи в условиях, когда еще не создано одно эффективное средство.

Что же делает оценку и учет активов, создающихся в результате инноваций, столь сложной? Сложность задачи оценки и учета обусловлена сложностью самого инновационного процесса. Результат инновации состоит во внедрении того, чего нет у конкурентов, в создании весьма необычных активов, которые мы предлагаем именовать интеллектуальными активами. Для их обозначения применяются также термины «нематериальные активы» и «интеллектуальный капитал». Однако первый термин тесно ассоциируется с бухгалтерским использованием, при котором за его рамками остаются важнейшие активы, создаваемые в результате инновационной деятельности. Второй термин может означать как активы, так и пассивы (невидимую часть собственного капитала фирмы), что также не способствует четкому определению предмета исследования. Термин «интеллектуальные активы» свободен от указанных недостатков, им мы предлагаем называть любое уникальное знание, создаваемое в результате инновационной деятельности, контролируемое бизнесом и используемое им для получения экономических выгод. Другими словами, это более строгое обозначение того, что по P. Sullivan означает: «знание, которое может быть использовано для получения прибыли» [24].

Интеллектуальные активы – реальный капитал, который имеется только у инноватора или у того, кому инноватор дал право на эксклюзивное использование полученного им знания. С одной стороны, такие активы похожи на прочие составляющие реального капитала (машины, оборудование, сырье, материалы и т.д.): они приносят доход и на их создание потрачены деньги (осуществлены инвестиции). С другой стороны, если оборудование и материалы присутствуют зримо, их можно потрогать, провести инвентаризацию, то интеллектуальные активы присутствует обычно виртуально. Исключение составляет относительно простой, для оценки и учета, вид интеллектуальных активов как патенты и лицензии. Что касается других интеллектуальных активов, они, в отличие от оборудования, сырья, материалов и прочих частей материальных активов, которые покупаются по рыночной цене, на основе сопоставления с ценой аналогичных товаров, – уникальны, что означает отсутствие аналогов, а то, сколько затрачено на их создание, имеет мало общего с действительной стоимостью и тем, что они могут принести бизнесу. Так как термины «нематериальные активы» и «интеллектуальный капитал» получили широкое распространение, в данном тексте мы будем использовать их наряду с термином «интеллектуальные активы», в тех случаях, когда такое использование не нарушает точности отражения экономического смысла.

При экономической оценке интеллектуальных активов возникает серьезная проблема. Финансовые данные относятся к уже происшедшему, а инновации обращены в будущее. Сами финансовые данные ничего не говорят о том, что будет происходить в будущем. Существование этой проблемы впервые популяризировали американцы Нортон и Каплан: сегодняшнее положение бизнеса определяется финансовыми индикаторами, а завтрашнее – нефинансовыми, относящимися, прежде всего, к нематериальным активам. Поэтому финансовая оценка инноваций выводит финансовые показатели из нефинансовых индикаторов, и при оценке интеллектуального капитала нефинансовые индикаторы приобретают первостепенное значение. У нефинансовых показателей, в свою очередь, имеются два главных недостатка – они намного хуже квантифицируются, то есть выражаются количественно, и при их применении теряется сопоставимость. Ведь деньги выполняют функцию всеобщего эквивалента, а в этом случае от использования денежных единиц отказываются.

Когда об ограниченных возможностях финансовых показателей при оценке интеллектуального капитала забывают, тогда получается некая ситуация, которая известна по рассказам барона Мюнхгаузена: попытка поднять самого себя за волосы. Например, бизнес имеет более высокую доходность, значит, делается вывод, это следствие имеющегося у него интеллектуального капитала. Давайте мы, на основе этой излишней доходности, рассчитаем, какой у него интеллектуальный капитал. А кто сказал, что это интеллектуальный капитал? Тогда выходит, что, допустим, возросла цена на энергоресурсы – сразу интеллектуальный капитал соответствующих компаний вырос в разы.

Когда забывают о недостатках нефинансовых показателей при оценке интеллектуальных активов, тогда результатом становится неконкретность, неточность, отсутствие экономического обоснования и возможности верификации.

Часто из-за уровня неопределенности, неоднозначности при оценке интеллектуальных активов надежность данных оказывается невелика. Есть два плана учета и анализа инноваций. Первый план для внутреннего пользования – для целей стратегического и тактического менеджмента в самой компании. В этом случае, проблема обеспечения объективности данных, предотвращения их сознательного искажения сводится к надежности внутренних управленческих информационных систем. Второй план для внешнего употребления: от задачи привлечения инвестора до продажи бизнеса. Здесь важно обеспечить защиту от обмана инвесторов компании, гарантировав объективность информации для сторонних пользователей.

И тот, и другой план оценки и учета интеллектуальных активов по-своему легче и по-своему труднее. Если интеллектуальный капитал анализируется для собственных нужд, картина должна быть детальная и объективная для принятия непредвзятых управленческих решений. Это сложно, но по-настоящему серьезные проблемы возникают, когда задача состоит в том, чтобы оценить бизнес: не только объяснить другим, что инновация создала уникальные активы, но и обосновать их стоимость. Для внешних целей, для инвесторов надо гарантировать объективность информации, ее сопоставимость. Но ведь это информация об уникальных активах данного бизнеса! Возникает противоречие, которое возможно разрешить только тогда, когда и инноватор, и инвестор действуют в рамках системы доверительных отношений. В который раз возникает часто обсуждаемая в последнее время тема networking. В целом правило простое: подобное требует подобного: творческий процесс инновации требует творческого подхода к инновационному и финансовому менеджменту.

Мы стремимся здесь конкретизировать важнейшие проблемы оценки и управления интеллектуальными активами, а также идеи и подходы к решению сформулированной выше задачи – оценки активов, создаваемых в процессе творческой деятельности человека в бизнесе, в процессе осуществления инноваций. Финансы одна из бизнес-функций, которая меньше всего ассоциируется с инновационной деятельностью. Однако это не так по ряду причин. О финансовых рынках и говорить не приходится, там постоянно появляются финансовые инновации. Причем не случись некоторые из них, едва ли возник бум инновационной деятельности, который наблюдается в развитых странах в последние десятилетия. Достаточно назвать находящееся нынче на слуху венчурное финансирование. Но если брать только финансовый менеджмент на предприятии он также в последние десятилетия претерпел принципиальные изменения: количество реально используемых на практике концепций и методов увеличилось в несколько раз. Финансовый аналитик, живший 80 лет назад, не удивился бы современной системе коэффициентов финансового анализа деятельности, отметив лишь некоторые новые детали, а вот увидев технику дисконтирования, которая ныне повсюду используется и кажется существовавшей всегда, он оказался бы в недоумении. Ему потребовалось бы время, чтобы понять в принципе: о чем же идет речь? 40 лет назад у финансового директора вызвал бы недоумение отчет о движении денежных средств, ныне повсюду входящий в обязательные формы финансовой отчетности. И, наконец, 20 лет назад в финансовом менеджменте не существовало тех подходов, которые сейчас широко применяются при анализе бизнес-процессов, стратегии и … самих инноваций.

Ресурсы инновационной деятельности можно разделить на три принципиально различные группы: материальные активы, финансовые активы и интеллектуальные активы (интеллектуальный капитал). Своеобразие финансовых ресурсов в воспроизводственном плане заключается в том, что они не выступают непосредственно элементом процесса создания инноваций, но могут быть конвертированы в любой другой вид ресурсов, в соответствии с коэффициентами, суть – ценами ресурсов. При всей важности финансовых и материальных ресурсов они не могут играть ключевую роль в инновационной деятельности. Инновационная деятельность связана с созданием нового блага и здесь ключевой характеристикой выступает уникальность. Именно данную уникальность и отражают интеллектуальные активы – уникальные знания и компетенции, являющиеся и ресурсами и результатом инновационной деятельности.

Инновационный потенциал предприятия представляет собой способность к осуществлению инновационной деятельности с достижением того или иного уровня результативности. В свою очередь, инновационный потенциал является производным от составляющих, интеллектуального капитала среди которых, нам представляется наиболее целесообразным выделить для типологизации факторов инновационного потенциала: организационную составляющую (уникальный организационный потенциал бизнеса), коммуникативную составляющую (уникальные способности взаимодействовать с внешней средой – хозяйственными контрагентами, общественными и государственными организациями); информационно-технологическую составляющая.

Составляющие интеллектуального капитал представляют собой основу соответствующего инновационного потенциала, но последний не тождественен им. Это является следствием фундаментального свойства интеллектуальных активов – неадитивности. Оно соответствует ситуации когда сумма (ценность интеллектуальных активов) не является суммой их составляющих. В итоге относительно больший объем интеллектуальных активов автоматически не означает больший инновационный потенциал бизнеса.

Так, в плане организационной составляющей неправильная структура кадрового потенциала, в части научно-технического персонала – диспропорция, связанная с тем, что соотношение между техническим персоналом и научными работниками неоправданно низкое, снижает кадровый потенциал, при наличии достаточного числа в абсолютном выражении и той и другой категории работников. Следующая ситуация возникает, когда действенная система мотивации труда или развитая корпоративная культура повышает кадровый потенциал при тех же кадровых ресурсах. Другой случай, когда при наличии способных менеджеров, но отсутствии командного взаимодействия, организационный потенциал входит в противоречие с кадровым. Относительно информационно-технологической составляющей, типичная ситуация несовпадения интеллектуальных активов и потенциала возникает, когда отсутствуют перекрестные лицензии, уменьшающие значение имеющейся интеллектуальной собственности. Аналогичные аргументы можно привести относительно других составляющих инновационного потенциала.

Уровень инновационного потенциала определяется не только интеллектуальными активами. Во-первых, организационный потенциал бизнеса не относится только к уникальным способностям производной от материальных ресурсов, необходимых для обеспечения инновационной деятельности. Под организационным потенциалом мы понимаем наличие управленческих кадров требуемой квалификации, опыта и возраста, сработанность команды управленцев, наличие взаимопонимания между управленцами, разработчиками и между различными структурными подразделениями фирмы, наличия необходимых основных средств, алгоритмов реализации бизнес процессов и т.д. Во-вторых, в плане организационного потенциала информационные ресурсы играют роль обеспечения других составляющих потенциала и таким образом выполняют сквозную функцию. не все информационные ресурсы относятся к новому научному или техническому знанию. Типичный пример – маркетинговая информация. Обоснованным можно считать мнение, что информационное обеспечение бизнеса сводится к четырем группам задач: что делать?; кому продать и у кого купить?; где взять средства? Поэтому, мы предлагаем выделять как часть информационно-технологической составляющей интеллектуальных активов только те информационные ресурсы, которые обладают качеством уникальности.

В некоторых случаях, понятия «интеллектуальные активы» и «материальные активы» могут пересекаться: рабочий образец новой техники в натурально вещественном плане относится к материально-техническим ресурсам. В то же время он воплощает знание о еще не внедренном новшестве, то есть относится к интеллектуальным активам в части информационно-технологической составляющей, потребляемым в инновационной деятельности.

В заключение хотелось бы остановиться еще на одной проблеме – соотношение интеллектуальных активов и человеческого капитала. При предлагаемом выше подходе к выделению составляющих интеллектуальных активов и их соотнесению с инновационным потенциалом как отдельной категорией дифференциация этих понятий не представляет серьезной проблемы. Например, сотрудник, работавший многие годы над определенной научной проблемой в одной организации, обладает ноу-хау, причем в ряде случаев не артикулируемым, трудно формализуемым и всегда уникальным. В этом случае было бы ошибкой отделить его способность к инновационной деятельности, как составляющую кадровых ресурсов, от интеллектуальных активов в форме ноу-хау, носителем которых он является и которые относятся к их информационно-технологической составляющей.

Почему оценка интеллектуальных активов столь важна? Во-первых, для сложного бизнеса знание представляет весомую долю стоимости и ценности. Во-вторых, знание невозможно точно выразить количественно. В-третьих, пусть это и кажется невозможным, знания учитывать и оценивать необходимо исходя из потребностей бизнеса, особенно сейчас, в постиндустриальном обществе. Но традиционные подходы в этой области малоприменимы. Традиционный финансовый учет не может принимать во внимание столь шаткие соображения и пока учитывает знания настолько, насколько позволяет, с достаточной степенью надежности, накопленный на сегодняшний день методический багаж. То есть, учитывает их в минимальной степени, по сравнению с тем значением, которое интеллектуальный капитал, со всей очевидностью, имеет для современного бизнеса. От дилеммы «учитывать с не очень высокой степенью точности и надежности или не учитывать» никуда не уйти. Если в середине 80-х годов оценка компаний рынком приблизительно соответствовала их оценке по данным финансовой отчетности, то к концу 90-х годов рыночная оценка превысила учетную почти в пять раз. Когда все большая доля активов не принимается во внимание финансовым учетом, возникает разрыв между оценкой бизнеса рынком – рыночной капитализацией и его оценкой по данным бухгалтерского учета. Другими словами, три четверти ценности компании нельзя объяснить данными баланса.

Отчасти наблюдаемый феномен является следствием соблюдения одного из основных принципов финансового учета – «учета по исторической стоимости». С течением времени в условиях инфляции разница между первоначальной и восстановительной стоимостью увеличивается. Однако есть данные, на них мы остановимся подробнее несколько ниже, которые показывают, что влияние недооценки основных средств на возникновение разрыва между бухгалтерской и рыночной стоимостью бизнеса – не единственное и не главное.

Концепция интеллектуального капитала появилась не в рамках финансов, но пришла в финансовую науку из менеджмента совсем недавно, по меркам развития экономической науки, – в 90-е годы 20 века. Правда, развитие финансовой науки создало предпосылки для адаптации этого понятия. Хотя предысторию рассмотрения отдельных сторон данной проблематики можно при желании отыскать в концепциях и идеях столетней давности, исследование функционирования интеллектуального капитала зародилось и превратилось в бурно развивающееся направление науки о бизнесе с конца 1980-х годов. Одним из ключевых аспектов исследований стало изучение подходов к количественной оценке интеллектуального капитала.

Весьма существенно, что количественная оценка интеллектуального капитала с самого начала активно разрабатывалась в широком применении не только для наукоемких предприятий, но и для всех отраслей экономики. Вехой в методологии количественной оценки интеллектуальных активов стало создание в первой половине 90-х годов Edvinsson системы оценки и раскрытия информации по нематериальным активам для задач менеджмента, но, главное, для инвесторов страховой компании Skandia [15] (см. также [13]). Появился метод, получивший название Skandia-Navigator, основанный на многочисленных нефинансовых индикаторах. Почти двести индикаторов, разработанных Эдвинссоном, вроде бы позволяют, с одной стороны, оценить неоценимое: нематериальные – неосязаемые активы. Этот подход не только способствует полноценной реализации функции управления интеллектуальным капиталом, но и увеличению рыночной стоимости компании путем лучшего раскрытия информации, в прямом смысле раскрывая глаза собственникам на скрытые нематериальные активы бизнеса. В дальнейшем данное направление было развито в Дании, где была создана система раскрытия качественной информации по интеллектуальному капиталу.

На первый взгляд, моделей оценки интеллектуального капитала много. Только Roos и Pike в явно не полном списке перечисляют 25 моделей [21]. Однако выбор строгих методов финансовой оценки интеллектуального капитала крайне ограничен. Во-первых, ряд подходов чисто концептуальный и их нельзя относить к методам оценки. Во-вторых, многие методы, основанные на нефинансовых показателях и качественной информации не способны дать обобщающую интегральную оценку. В-третьих, остается спорным, в какой степени чисто финансовые модели, которые претендуют на оценку интеллектуального капитала, действительно оценивают его, а не нечто иное, чему приписываются свойства интеллектуальных активов.

Радикальным решением стало бы внедрение методов и стандартов финансового учета, позволяющих в полной мере учесть интеллектуальные активы. Однако, это требует огромной работы, которая уже началась и приводит к постепенной модификации стандартов учета. Теоретически, основываясь на современном определении активов, можно учесть всю совокупность составляющих интеллектуального капитала. Например, в США сравнительно недавно был принят революционный стандарт SFAS 142. В нем, в частности, признаются идентифицируемыми нематериальными активами маркетинговые активы; технологические и инженерные активы; художественные активы; информационные активы, а также отношения с заказчиками и поставщиками [16]. Но это скорее констатация намерений: большая часть интеллектуальных активов еще долго останется гудвиллом, созданным внутри фирмы, и их как активы учитывать не будут. По оценкам B. Lev, на доведение до логического конца таких изменений потребуется не менее 20 лет [14]. Тогда можно будет говорить о ресурсно-ориентированном подходе к финансовому учету, а до тех пор значительную долю интеллектуальных активов придется улавливать на основе моделей финансовой оценки.

Нынешний финансово-экономический кризис начался осенью 2008 года с быстрого исчезновения того, что считали интеллектуальным капиталом: разницы между рыночной стоимостью собственного капитала и чистыми активами. Гораздо меньший кризис 2001 года привел к появлению радикальных изменений в консервативных бухгалтерских стандартах, регулирующих учет нематериальных активов, в первую очередь, принятию в 2001 году в США стандарта финансовой отчетности SFAS 142, изменившего представление о содержании понятия «нематериальные активы» с позиций финансового учета. Однако на деле сделано для реализации новых принципов было мало и широкое применение продолжали иметь псевдонаучные подходы, основавшиеся на указанной выше разнице: рыночная стоимость собственного капитала – чистые активы.

Как отмечалось выше, в странах с относительно большим значением фондового рынка (США, развитые страны британского содружества, Нидерланды и некоторые другие) получил широкое распространение подход к управлению на основе ценности (стоимости) бизнеса (value based management). В нашу задачу не входит подробное рассмотрение этого обширного направления, находящегося на стыке финансов и менеджмента (обзор его тенденций и подробный разбор ключевых методов см. соответственно [11, 12]). Объектом нашего интереса является возможность использования строгих методов оценки бизнеса в стоимостных измерителях, применительно к интеллектуальному капиталу.

Достаточно распространено мнение, что методы управления на основе ценности бизнеса обладают значительным потенциалом для финансовой оценки нематериальных активов. Более того, они непосредственно измеряют интеллектуальный капитал. Подобную концепцию сформулировал «классик жанра» Karl-Eric Sveiby и она лежит в основе Skandia навигатора Эдвинссона, что наглядно проявляется в схеме рыночной стоимости Skandia (Skandia’s Market Value Scheme). Обратите внимание, что вторая строчка схемы отражает пассив баланса, а то, что лежит ниже этого уровня – составляющим интеллектуальных активов, в соответствии с определением, предложенным нами выше.

Логика отождествления невидимой стоимости бизнеса и интеллектуального капитала примерно следующая. Финансовая оценка при управлении на основе ценности бизнеса касается измерения реальной ценности бизнеса в противоположность бухгалтерской, полученной по правилам финансового учета. Подобная разница представляет собой невидимый капитал и его можно, при определенных допущениях, отождествить с интеллектуальным капиталом как стоимость (ценность) активов компании, превышающую стоимость материальных активов вместе с той малой долей нематериальных активов, учитываемой по существующим стандартам.

Возможности и ограничения подобного подхода проиллюстрируем на примере одной из наиболее распространенных моделей оценки на основе ценности – модели рыночной добавленной стоимости (market value added).

Разница между инвестированным капиталом (стоимостью активов), очищенная от технических искажений, налагаемых стандартами финансового учета и особенностями учетной политики, может быть представлена как оценка интеллектуального капитала. То же самое справедливо относительно популярной модели экономической добавленной стоимости (EVA), так как MVA может быть представлена как настоящая стоимость ЕVA за ряд лет. В принципиальном плане последняя основана на «старой» категории «экономическая прибыль», сформулированной Маршаллом в позапрошлом веке [7] и ее последующем развитии – остаточном доходе.

Однако почему возникающая разница, оцениваемая MVA/EVA, относится именно к интеллектуальному капиталу компании? О рыночной стоимости корпоративного долга вести речь, применительно к оценке интеллектуального капитала, некорректно: его стоимость имеет связь с неосязаемыми активами компании только в малой части, в которой она связана с кредитным рейтингом.

Основное же влияние на стоимость долга оказывает движение процентных ставок – переменная, неконтролируемая менеджментом, с которой стоимость заемного капитала компании находится в обратно пропорциональной зависимости. Также сомнительно использование рыночной стоимости акционерного капитала в качестве базы для финансовой оценки интеллектуальных активов. Главным аргументом в пользу возможности подобного использования является гипотеза эффективных рынков (EMH).

Этот аргумент действительно имеет основания, так как согласно данной гипотезе рынок капиталов учитывает всю доступную информацию, в том числе о интеллектуальных активах фирмы. Но при оценке интеллектуального капитала здесь возникают два ограничения. Первое заключается в том, что трудно отделить информацию, которая относится не к интеллектуальному капиталу, а к другим факторам, учитываемым инвесторами. Нельзя, к примеру, серьезно предполагать, что интеллектуальный капитал российских компаний подскочил на десятки процентов в первом полугодии 2005 года. Второе ограничение использования показателей рыночной стоимости для оценки интеллектуального капитала заключается в возможности нарушения рыночной эффективности для отдельных сегментов рынка из-за поведенческих особенностей его участников. В частности, мы публиковали результаты эмпирической проверки подобной возможности применительно к рынку паевых инвестиционных фондов [8]. Оценка интеллектуального капитала является еще одной областью, где вероятно проявление фактора ограниченной рациональности инвесторов. В случае паевых инвестиционных фондов этот фактор связан со структурой рынка, преобладанием мелких, непрофессиональных инвесторов, при ограниченных возможностях арбитража. В случае оценки интеллектуального капитала ограничение налагается крайней сложностью самого объекта оценки. Анализировать интеллектуалоемкие активы сложно, а там, где возможности рационального мышления ограничены, на первый план выходят психологические факторы. Следует также учитывать влияние объективных макроэкономических факторов, не относящихся к интеллектуальному капиталу, на рыночную стоимость бизнеса.

Остановимся на данном обстоятельстве подробнее. Pike, Rylander и Roos представили составляющие рыночной стоимости (market value) как сумму известных и неизвестных возможностей, а также корректирующей переменной, определяемой рыночными сантиментами инвесторов [20]:

Как соотносится эта модель с изложенными выше соображениями? При данном подходе, первые две переменные выражают нематериальные активы в терминах оценки опционов. Но только ли их? Они включают возможности, относящиеся к нематериальным активам компании, то есть к реальным опционам и тем факторам, которые связаны с функционированием финансового рынка, а также макроэкономическим и политическим факторам. Их нельзя отнести только к рыночным сантиментам. Таким образом, интеллектуальный капитал опять оказывается недифференцированным, даже на столь обобщенном уровне.

Означает ли вышеизложенное, что методы финансовой оценки в рамках управления ценностью бизнеса не применимы к нашей тематике? Правильным ответом будет: «отчасти». Прежде всего, такая оценка интеллектуального капитала важна как коммуникативный символ. Он дает некий сигнал лицам, заинтересованным в информации о данной компании: инвесторам, менеджерам, кредиторам и прочим. Стоящий за символом метод может помочь очертить рамки и структурировать обсуждение проблемы заинтересованными участниками. Сигнал заключается в том, что невидимые активы существуют, они могут быть источником поглощения значительных инвестиций и, вполне возможно, их эффект определяет значительную долю рыночной стоимости бизнеса, в части ее превышения над учетной, бухгалтерской стоимостью. Проблема состоит лишь в том, что долю, которую в действительности составляет интеллектуальный капитал, при этой методологии строго определить очень сложно, если в принципе вообще возможно.

Неоправданное упрощение сложной проблемы финансовой оценки интеллектуального капитала чаще возникает не по причине банального шарлатанства, а как следствие междисциплинарного характера финансовой оценки интеллектуального капитала. Она лежит на стыке, как минимум, менеджмента, экономики и финансов. Междисциплинарные исследования обычно очень интересны и актуальны в науках о бизнесе, но таят опасность: выход исследователя за рамки своей компетенции. Например, оценка интеллектуального капитала является предметом для специалистов в области кадрового менеджмента, которые могут не представлять подводных камней финансовой оценки.

Однако и мотив шарлатанства, безусловно, присутствует в околонаучных материалах некоторых небольших консультационных фирм на Западе, стремящихся заработать на «модной тематике». Это не относится к большинству небольших фирм, активно внедряющих на практике методы управления интеллектуальным капиталом, а подобные прискорбные случаи в России еще не отмечены. Экономическим стимулом к шарлатанству, основанному на упрощенных методах финансовой оценки интеллектуального капитала, служит платежеспособный спрос на «научное» обоснование раздувания реальной стоимости бизнеса. При злоупотреблении подходом, интеллектуальный капитал является удобным средством: во-первых, убедить, что не существует переоценки акций компании – есть некая мифическая стоимость; во-вторых, скрыть реальные убытки, рассматривая их как финансирование инвестиций в создание невидимых активов, которые в действительности не существуют. Из политэкономии известно про аферу с голландскими тюльпанами в 17 веке, когда раздувание рыночной стоимости основывалось на приписывании особой ценности комбинациям при скрещивании разных видов тюльпанов, воплощающих, якобы, уникальные знания цветоводов.

Отличие методов оценки интеллектуальных активов, основанных на бухгалтерском доходе, от предыдущей группы моделей не заключается в применении бухгалтерской информации. Традиционная учетная информация, но, скорректированная и обработанная, используется и при ценностном подходе и, точно также, корректируются данные финансовой отчетности при расчете показателей бухгалтерского дохода. Отличие заключается в принципе выявления финансового эффекта интеллектуального капитала. Здесь он определяется не путем анализа рыночной стоимости, а через измерение способности компании стабильно обеспечивать более высокие показатели доходности, по сравнению с конкурентами, а сверхвысокая доходность объясняется присутствием скрытых интеллектуальных активов. Методы оценки бухгалтерской доходности также относятся к статичным моделям, ориентированным на анализ эффекта, и обладают их общим недостатком: удельный вес в нем интеллектуального капитала точно не определяется. Вместе с тем, так как обычно сравниваются аналогичные компании-конкуренты, влияние на рыночную стоимость факторов, которые не связаны с функционированием интеллектуального капитала, уменьшается.

Наиболее интересен в данных моделях подход к учету интеллектуального капитала, который, в случае последовательного применения, превращается в принципиально новую философию финансового анализа. Традиционно бизнесы сопоставляются по уровню доходности, которая выступает как независимая переменная. В моделях, основанных на бухгалтерском доходе, независимой переменной выступает размер невидимого капитала. Именно его максимизирует успешно действующая фирма.

Таким образом, по функциональной роли, модели оценки интеллектуального капитала, основанные на бухгалтерском доходе, также относятся к инструментам управления на основе ценности бизнеса. Проиллюстрируем это на примере модели «подсчитанная нематериальная ценность» (calculated intangible value). Важнейшие шаги ее алгоритма следующие: расчет валовой прибыли за три года (P); расчет среднегодовой стоимости материальных активов за три года (); расчет среднеотраслевой рентабельности активов за тот же период (ROA^m); затем рассчитывается сверхвысокий доход ER по формуле: ER = P – ROA^m ´ ; последние шаги алгоритма заключаются в расчете объема интеллектуального капитала как настоящей стоимости сверхвысокого дохода с учетом налога на прибыль по формуле: ИК = PV (ER ´ T; r), где T – ставка налога на прибыль; r – стоимость капитала компании

При данном подходе отождествление невидимого капитала с интеллектуальным капиталом более правомерно, чем в рамках моделей, рассмотренных до этого. Так как сравниваются компании конкуренты, то вариация в рентабельности может быть объяснена только конкурентным преимуществом, а оно обусловлено наличием интеллектуальных активов, как идентифицируемых, так и гудвилла.

После того, как нематериальные активы, рассчитанные по данной формуле, сложены с материальными активами, компании не будут дифференцированы по рентабельности, а более эффективные компании будут иметь больший объем интеллектуального капитала. Он является стоимостной мерой достигнутого конкурентного преимущества и успеха менеджмента.

Одним из наиболее перспективных подходов к оценке интеллектуального капитала стала «оценка патентов, взвешенных с учетом цитирования» (citation-weighted patents), разработанная Hall и Jaffe в конце 90-х годов [17]. В основе данной модели лежит оценка нефинансовых индикаторов, характеризующих интеллектуальные ресурсы (первая группа методов по нашей классификации). Финансовая оценка выводится, когда полученный интегральный количественный нефинансовый индикатор сопоставляется с рыночной стоимостью бизнеса. Такой подход свободен от важного недостатка, когда финансовый эффект и рыночную ценность интеллектуального капитала выводят из рыночной ценности и/или финансовой эффективности бизнеса, которая, в свою очередь, зависит от тех же самых показателей интеллектуального капитала. Один из способов решить указанную проблему заключается в использовании нефинансовых индикаторов.

Использование нефинансовых индикаторов при оценке интеллектуального капитала широко применялось и до оценки патентов, взвешенных с учетом цитирования. Принципиальная новизна и преимущество данного метода состоит в двух моментах. Первый заключается в том, что метод выделяет ключевой интегральный показатель, которому можно сопоставить финансовую ценность бизнеса. Напротив, прочие методы используют десятки и сотни нефинансовых показателей, не находящихся в строгой функциональной или даже статистически доказанной взаимосвязи. Второй сильный момент метода состоит в том, что с 1980-х годов имеется необходимая количественная база данных для расчета интегрального показателя – электронная база данных патентной информации. Второй момент весьма существенен для реальной применимости метода.

В сжатой форме логику, на которой основан метод, можно изложить следующим образом. Патенты представляют собой важную часть интеллектуального капитала: интеллектуальной собственности или организационного капитала по классификации «скандинавской школы». Информация о патентах является открытой и она сопоставима для различных компаний. Однако реальная экономическая ценность патентов распределяется весьма неравномерно. На небольшую долю приходится основное практическое использование, большинство же патентов бесполезно. Индикатором практической ценности патентов является частота их цитирования в других патентах. Подчеркнем, что речь идет об индикаторе, – доступном, достаточно надежном и сопоставимом заменителе информации, которой не располагают аналитики. Предполагается, что цитирование отражает практическую ценность патента и, похоже, это подтверждается эмпирически.

Особенно интересно в данной связи то, что цитирование патента самой же компанией, которой он выдан, более существенно связано со стоимостью бизнеса. Возникает, на первый взгляд, парадоксальное явление. Можно было бы ожидать, что ценность патента будет выше тогда, когда его цитируют другие компании. Мы объясняем данное явление эффектом технологического рычага. Технологический рычаг – мера способности предприятия распространять передовые знания и прикладные ноу-хау, полученные в процессе осуществления первичной разработки, на множество продуктов для конечных пользователей [22].

Технологический рычаг (TL) может быть выражен через учетную стоимость материальных активов следующим образом: I – количество новых применений (результирующих продуктов и технологий (РПТ) базовой инновационной технологии; AT1 – стоимость материальных активов, связанных с ее разработкой; ATi – стоимость материальных активов, связанных с созданием каждых новых РПТ.

В итоге, возрастает стоимость материальных активов, которую можно определить количественно в денежном выражении и улучшается показатель доходности инвестиций. Очевидно, что также увеличивается и невидимая стоимость нематериальных активов, в данном случае неразрывно связанных с материальными активами, задействованными в реализации той же инновации.

Ограничение данного метода оценки интеллектуальных активов отражает ограничение доли нематериальных активов, связь которых с ценностью бизнеса он моделирует. Метод позволяет оценить только интеллектуальную собственность – непосредственно патенты и, косвенно, связанное с ними ноу-хау.

Использование реальных опционов для финансовой оценки интеллектуального капитала представляется весьма перспективным подходом. Оно позволяет смоделировать стоимость (ценность) нематериальных активов на основе ожидаемых денежных потоков, с учетом неопределенности, столь свойственной использованию уникальных знаний. Оценка нематериальных активов как реальных опционов относится к третьей группе методов, хотя она подразумевает также идентификацию и оценку интеллектуальных ресурсов. Подобно патентам, взвешенным с учетом цитирования, оценка нематериальных активов как реальных опционов устраняет упомянутый выше недостаток, так как идентифицируются конкретные нематериальные активы как возможности для конкретного бизнеса, после чего осуществляется их оценка через будущий поток денежных средств.

Данный метод, несмотря на свою трудоемкость, весьма перспективен. Интеллектуальные активы оцениваются как сумма своих составляющих – нематериальных активов, определяемых как набор возможностей, открываемых перед бизнесом. При этом применяется строгий и практически апробированный, применительно к другим финансовым приложениям, методический инструментарий: оценка опционов на основе формулы Black Scholes и Merton; оценка дисконтированных денежных потоков. Слабость метода – зависимость от прогнозирования будущих потоков денежных средств. Это затрудняет, но не блокирует возможности его практического применения в финансовой оценке инвестиций в создание интеллектуальных активов.

Для внутрифирменного учета и управления интеллектуальными активами наиболее перспективен учет инвестирования в интеллектуальные активы в рамках процедуры бюджетирования и составления основного бюджета фирмы. В этом случае учет становится средством устранения разрыва между стратегией и бюджетом предприятия

В 20 веке в странах с рыночной экономикой бюджетирование (финансовое планирование) превратилось в центральную процедуру финансового менеджмента на предприятии. Неслучайно бюджетирование стало одной из первых управленческих процедур регулярного менеджмента, которые успешно внедряли в 90-е годы российские предприятия. Подобное внедрение позволяло сразу же решить комплекс первоочередных проблем, встающих перед предприятием, действующим в условиях рыночной экономики, начиная от оптимизации денежных потоков и заканчивая построением финансовой структуры предприятия с внедрением бюджетного управления по центрам финансовой ответственности. Внедрение бюджетирования было одной из тем программ зарубежной технической помощи в середине 90-х годов. В отличие от многих других, оказавшихся «мертворожденными» (за них бизнес отказывался платить деньги из собственного кармана и они сходили на нет как только прекращалось их субсидирование), бюджетирование доказало свою актуальность. На сегодняшний день существует весьма развитый рынок отечественных и импортных программных решений и консультационных услуг в данной области, но главное – бюджетирование превратилось в реальный механизм управления, успешно функционирующий во многих российских компаниях.

Однако не внедрили ли российские предприятия устаревшую управленческую технологию, находящуюся на последних фазах жизненного цикла, которую придется скоро заменять? В развитых станах, в последние годы, развивается движение за отказ от бюджетирования (beyond budgeting). В первых рядах перешедших от слов к делу пошли крупные скандинавские компании, за ними английские, немецкие. Норвежский нефтяной гигант «Статойл» даже зарегистрировал в качестве торговой марки мероприятие Blowing up the Budget, что можно перевести как «сметая бюджетирование».

В качестве главного аргумента высказывается довод, что бюджетирование становится оковами для предприятий в эпоху экономики знаний, а финансовые показатели не способны правильно учесть особенности инвестиций в инновации и описать воспроизводство нематериальных активов достаточно полно для решения задач управленческого контроля. Более того, указывается на то, что сама процедура бюджетирования слишком жесткая, лишает организационную систему гибкости, а, главное, ориентирует менеджмент лишь на учет прошлых решений. Делается вывод, что бюджетирование не позволяет не только управлять на рынках, подверженных высокому темпу перемен, но и обеспечить ориентацию бизнеса на реализацию долгосрочной стратегии. Образуется брешь между операционным и стратегическим управлением [4]. Место бюджетирования должна занять новая система, основанная на преимущественном учете нефинансовых показателей и имеющая в качестве методической основы систему сбалансированных показателей деятельности Нортона и Каплана [2], существенно модифицированную для использования в целях оперативного управления.

В тех отраслях, в которых темп изменений и инновационные факторы не столь существенны, не только не стоит вопрос о замене уже внедренной системы бюджетирования, но альтернативные варианты представляются сомнительными, когда внедрение осуществляется с нуля. Количество таких предприятий в России очевидно больше, чем в ЕС или США: уровень развития рыночной экономики у нас пока ниже, а возможностей для роста традиционного бизнеса на основе инвестиционной активности и распространения зарекомендовавших себя технологий осталось еще много. По известной классификации Майкла Портера [23], в отличие от развитых рыночных экономик, наша экономика находится не на инновационной, а на инвестиционной фазе развития, что надо учитывать при выборе управленческих технологий.

Например, для гостиничного бизнеса соседней Финляндии по сравнению с Северо-Западом РФ намного большее значение имеют нематериальные активы. Там выше и уровень конкуренции, и значение неценовой конкуренции; качественно иное развитие рыночной инфраструктуры, а основной капитал предприятий отрасли уже сформирован за многие годы интенсивной инвестиционной деятельности. Таким образом, конкурентное преимущество определяют, в значительной степени, нематериальные активы. Напротив, для отечественных предприятий той же отрасли гораздо более актуальным является расширенное воспроизводство основных средств, привлечение инвестиций, раскрытие резервов для повышения производительности труда и качества обслуживания за счет лучшей организации и создания эффективных механизмов управленческого контроля. В этих условиях для большинства из них разговоры об альтернативах бюджетированию стали бы чистым теоретизированием. Разумеется, абсолютно беспочвенно рассматривать замену бюджетирования компаниям, для которых большое значение имеет оптимизация финансовых потоков и/или, которые активно используют для финансирования своей деятельности заемные средства.

Но бизнес неоднороден. В отличие от указанной группы компаний, роль нематериальных активов оказывается принципиально иной для растущей сети стоматологических клиник, которая внедряет новые технологии лечения, стимулирует организационные инновации и распространение передового опыта, реализует непрерывные программы повышения квалификации и переподготовки кадров, а также вкладывает значительные средства в рекламу. Подобный отечественный бизнес относится к числу тех, для которых, по утверждению энтузиастов отказа от бюджетирования, оперативное финансовое планирование неэффективно. Но действительно ли не существует более простых решений для управления нематериальными активами, не требующих радикальных шагов рискованной операции по замене бюджетирования сбалансированной системой показателей на уровне оперативного управления? Мы считаем, что существует.

Главный неиспользованный резерв, предусмотренный в структуре основного бюджета фирмы, – бюджет развития. Обычно он является «пятым колесом» бюджетного механизма, а вместе с тем это ключевой элемент для закрытия бреши между оперативным и стратегическим управлением. Для того чтобы отвечать этой цели, бюджет развития должен стать симбиозом традиционного инвестиционного бюджета и бюджета интеллектуального капитала, обеспечивая планирование, учет и контроль материального и интеллектуального капитала. Инвестиционный бюджет тогда остается планом финансирования воспроизводства основных средств и «жестких» нематериальных активов, являющихся объектами интеллектуальной собственности, признаваемых бухгалтерским учетом, но составляющих обычно незначительную долю нематериальных активов бизнеса, обуславливающих его стабильное конкурентное преимущество. Бюджет интеллектуального капитала учитывает финансирование инновационных мероприятий (от освоения новых технологий до формирования брэнда), направленных на формирование стабильного конкурентного преимущества в соответствии со стратегией компании. Если компания имеет систему стратегического управления, ее информация является исходной для разработки бюджета развития, а процедура его разработки представляет собой связующее звено между стратегическим и оперативным менеджментом.

Появляется возможность учесть в полном объеме инвестирование в нематериальные активы в рамках оперативного финансового планирования, а планирование инновационных мероприятий, отражаемых в бюджете развития, осуществляется на основе информации, генерируемой системой сбалансированных показателей в рамках разработки стратегии. В итоге сохраняются все преимущества бюджетирования и четкого разделения стратегического и оперативного управления.