Размещение производств и концентрация основных фондов как факторы региональной дифференциации и регионального развития

Введение

Материально-техническая база производства является важнейшим фактором регионального развития и роста, основные тенденции и состояние которой описаны в большом количестве работ (Брыкин, 2008; Кокошин, 2001; Лапо, 2003; Размещение производства в рыночной среде, 2003; Растворцева, Куга, 2012; Фридлянов, 2003; Brülhart, Sbergami, 2009; Figueiredo, Guimarães, Woodward, 2015; Jofre-Monseny, Marín-López, Viladecans-Marsal, 2011; Mayer, Mejean, Nefussi, 2010; Mori, Smith, 2015). Учеными отмечается, что Россия в области промышленного развития отстает от промышленно развитых стран на десятилетия. Сегодня многие эксперты говорят уже не о развитии промышленности в России, а о реиндустриализации, т.е. речь идет о том, чтобы начинать заново процесс индустриализации, т.к. сама база индустриализации, которая была создана в предсоветские и советские годы, полностью деградировала (Гришин, Ушамирский, 2006; Калинин, 2012). Уровень изношенности основных производственных фондов в отдельных отраслях достигает 70%. Но эти производства размещены в регионах, а не висят в воздухе или над некоторым надстрановым пространством без географии и в целом в привязке к местности. Оно имеет конкретные регионы и региональные особенности. В какой-то части страны (регионах) концентрируются производства добывающие, в какой-то – перерабатывающие, которые делятся, как и первые, на конкретные производства, связанные с работой с конкретными продуктами.

Рассмотрим основные динамические и структурные тенденции, связанные с региональным аспектом развития промышленности.

Принято считать, что та территория имеет более высокий уровень жизни, где выше уровень индустриализации. И наоборот, территории менее индустриализированные и неиндустриализированные менее богаты и более бедны. Последние имеют более высокий уровень социальной дифференциации и менее развиты в социальном и экономическом плане (Растворцева, Агаркова, Ченцова, 2012). Поэтому все территории потенциально стремятся к тому, чтобы быть индустриальными. Правда, не у всех это получается. Отчасти по причине отсутствия потенциала: сырья, материалов, рабочей силы, коммуникаций, местоположения и т.д., отчасти же за счет влияния государства. Государство неохотно индустриализирует те территории, которые кажутся ему с какой-то стороны менее благонадежными. В этом плане государство выступает как институтом, стимулирующим развитие территории, так и институтом, сдерживающим их развитие (Селезнев, 2011).

Правда, в условиях свободного перемещения капитала, рабочей силы и товаров отпадают такие препятствия и преимущества, и главным критерием становится интерес бизнеса к территории (Корсун, Кукушкин, Федоренко, 2013). Полагаем, что это благие пожелания, которые никогда и нигде, по крайней мере, в известной практике, не выполняются. Государство выступает основным актором, формирующим территориальное размещение производств. Оно стимулирует размещение производств в одних регионах и сдерживает их в других. Тем самым стимулируя развитие одних территорий и приводя к стагнации другие.

Покажем, как работает и работает ли вообще это правило в нынешней российской действительности. Для этого в качестве индикатора оценки примем такие параметры индустриального развития, как стоимость основных производственных фондов (ОПФ), численность предприятий и организаций. Был проведен анализ динамики и структуры данных параметров в региональном разрезе. Определена связь некоторых параметров регионального развития с данными признаками (см. табл., составленную на основе данных официальной статистики).

Таблица указывает на наличие высокой положительной корреляции между стоимостью основных фондов и ВРП, численностью населения, численностью занятых в общественном производстве, площадью территории, инвестициями в основной капитал территории. Значение коэффициента корреляции с данными признаками территории оказывается не ниже 0,97. Но имеет место отрицательная динамика по времени в четырех из шести параметров. В то же время стоимость основных производственных фондов отрицательно коррелировала с такими признаками, как численность населения региона, имеющего доходы ниже прожиточного минимума, размер душевых доходов населения. В первом случае значение коэффициента отрицательное и ничтожно мало (чуть более 0,13 в среднем), во втором – само значение ничтожно мало. Правда, в обоих случаях имеет место рост значения показателя в динамике. Все это говорит об оправданности дальнейших исследований влияния размера основных фондов территории на динамику основных параметров территории.

Таблица

Корреляция стоимости основных производственных фондов и основных параметров развития регионов (2000, 2005, 2010 и 2012 гг.) (источник – составлено на основании данных статистического ежегодника Федеральной службы государственной статистики «Регионы России. Социально-экономические показатели – 2013 г.»)

Рассмотрим более подробно основные характеристики развития территорий через призму фондоотдачи, фондовооруженности и трудоотдачи. Последнее делается с целью определения решающего фактора развития территорий. Дело в том, что российская экономика отстает от экономики развитых стран по показателям производительности труда. По-видимому, пространственно этот показатель (производительности труда, а в данном случае используется его аналог – трудоемкость ВРП, своеобразный «грязный» показатель выработки или производительности труда) еще более дифференцирован. Но известно, что и в XXI веке в основе благосостояния лежит труд, и там, где выше производительность труда, уровень благосостояния людей должен быть выше. Но сам по себе труд в новом столетии, начиная уже с XVIII в., без технической и технологической поддержки ничего не значит. Стало быть, по уровню производительности труда в пространстве можно также судить и об уровне технической и технологической развитости территории, как и наоборот. Рассмотрим  ситуацию с данным параметрами в контексте регионального развития. 

Расчетные данные указывают на то, что, начав с одного уровня, с такими регионами, как Республика Калмыкия, КЧР, КБР, РСО-Алания и др., Белгородская область за 11 лет нарастила фондовооруженность в 4,2 раза. В результате фондоотдача выросла в 2,2, а трудоотдача в 9,1 раза, а ВРП, душевой ВРП и душевые доходы, соответственно, в 9,4, 9,3 и 10,9 раза. Но это не предельный параметр наращивания основных средств. Наибольший прирост основных производственных фондов наблюдается в ЯНАО (13,4), НАО (11,9), Москве (11). Такой прирост основных фондов обеспечил прирост фондоотдачи в ЯНАО 0,4, а трудоотдачи – в 5,6, НАО, соответственно, 0,7 и 8,2, Москве – 0,6 и 6,4 раза. Соответственно, выросли и показатели ВРП, душевого ВРП, душевых доходов – в ЯНА ВРП – 6,6, душевые доходы в 5,6 раза, НАО, соответственно, 1,2 и 15,3 раза, Москве – 7,2, 6,3 и 5,5 раз. Иную тенденцию демонстрируют регионы с низким уровнем динамики основных фондов. Наименьший уровень фондоотдачи демонстрировали Республики Адыгея (2,1), Марий Эл (2,3), Алтай (2,9), Тыва (2,3), Камчатский край (2,9), Хабаровский край (2,4), КЧР (2,9), КБР (3,2) РСО-Алания (3,0). Соответственно, ВРП, душевой ВРП и душевых доходы в этих регионах выросли: Адыгее – 8,4, 8,5 и 8,9 раз, Марий Эл – 7,4, 7,8 и 9,7 раз, Алтае – 7,9,  7,8 и 11,5 раз, Тыве – 8,5, 8,5 и 8,7 раз, КЧР – 7,9, 7,3 и 10,5 раз, КБР – 5,4, 5,5 и 10,7 раз  и т.д. по другим регионам.

И тем не менее, сопоставление фондовооруженности по перечисленным регионам первой и второй групп указывает на наличие своеобразного парадокса. Москва, Белгородская, Свердловская, Московская, Ленинградская, Калужская области, Республики Башкортостан, Татарстан, Чувашия и др. наращивают основные фонды, повышают уровень фондовооруженности труда, но прирост ВРП, душевого ВРП, а также душевых доходов оказывается ниже, чем в Адыгее, Тыве, КЧР и др. регионов, имеющих более низкий показатель прироста основных фондов. Стало быть, вооруженность (техническая, технологическая) труда не является главным фактором роста региональной экономики? Не совсем так. А как же тогда объяснить данный парадокс?

Существует объяснение выявленного парадокса, которое называется «парадокс падающей фондоотдачи». Многие объяснения добротно изложены в современной литературе, как отечественной, так и зарубежной (Лапочкина, 2013; Растворцева, Агаркова, Ченцова, 2012). Мы не станем повторять имеющиеся аргументы. Предложим свое объяснение. Полагаем, речь в данном случае идет, во-первых, не об неэффективности вложений в основные фонды и не об неэффективности основных фондов (соответственно, техники и технологий), во-вторых, не об эффективности ручного труда и т.п. Речь идет о своеобразном пороге эффективности основных средств (следовательно, техники, технологий и т.д.). Но не вообще, а об эффективности некоторого технологического уклада. Всякое наращивание средств старого технологического уклада не дает пропорционального роста отдачи (что выражается в темпах роста ВРП, душевого ВРП и душевых доходов) (Глазьев, 2009). Полагаем, что это мы и наблюдаем в так называемых индустриальных регионах. Поэтому кратное наращивание основных фондов не дает столь же пропорционального прироста ВРП и других макроэкономических параметров регионального развития. Напротив, в регионах с низким уровнем индустриализации всякое наращивание основных фондов (грубо говоря, всякое техническое нововведение) отзывается более высоким ростом показателей конечного роста региональной экономики. Исходя из данного принципа, все регионы России, в зависимости от доминирования элементов технологического уклада, могут быть дифференцированы по уровню технологического развития.  

Отмеченная особенность проявляет себя не только по регионам крайних позиций – отсталых и передовых, но и занимающих серединное положение. В частности, речь идет о динамике основных показателей по так называемым серединным регионам, т.е. индустриальным, к каковым отнесем регионы Урала и Поволжья: в первую очередь, республики Башкортостан и Татарстан, Свердловскую, Нижегородскую, Самарскую области, а также Сибири: Новосибирскую, Томскую области, Красноярский край. Темпы прироста по ОПФ в данных регионах составляли, соответственно, в Башкортостане – 1,4,  5,1 и 3,7 раз, а темпы роста ВРП, душевого ВРП и душевых доходов, соответственно, 5,2, 5,3 и 10,1,  т.е. несравненно выше, чем по ОПФ. По Республике Татарстан, соответственно, 1,1, 5,1 и 4,7 раз и 5,4, 5,4 и 10,2 раз. По Нижегородской области, соответственно, 1,2, 6,0 и 4,9 раз и 6,2, 6,7 и 9,6 раз, Свердловской, соответственно, 1,6, 6,4 и 4,1 раз и 6,6, 7,0 и 10,4 раз, Челябинской, соответственно, 1,4, 5,1 и 3,7 раз и 5,4, 5,6 и 8,5 раз. Иными словами, индустриальные регионы показывают низкий уровень роста основных фондов. Он у них не превышает 2%. Но при этом темп роста ВРП, душевого ВРП и душевых доходов превышает 5–10 раз. Правда, по темпам роста они оказываются ниже регионов с низким удельным весом основных фондов (по фондоемкости ВРП), т.е. душевые доходы, душевой ВРП и ВРП имеют преимущественно природу не индустриальную. Либо прирост основных фондов и, следовательно, степень индустриализации имеют разный коэффициент прироста ВРП, душевых доходов.

Отмеченная особенность могла бы быть выявлена еще на одном типе регионов – так называемых новых индустриальных регионах России: Калужской и Ленинградской областях, где в последние годы активно ведется индустриализация региональных хозяйств. Калужская область имела прирост фондоотдачи, трудоотдачи и фондовооруженности 1,9, 7,9 и 4,1 раз, а темпы роста ВРП, душевого ВРП и душевых доходов 7,7, 8,1 и 11,8 раз, т.е. это одни из самых высоких региональных показателей, которые превышают среднероссийские кратно. Ленинградская область, в которой также за последние годы производилась промышленная модернизация, по аналогичным показателям показала 1,8, 8,6 и 4,9 раз и 9,0, 8,8 и 10,9 раз, т.е. одни из самых высоких по РФ. Причем по таким индикаторам, как ВРП, она занимает одно из ведущих мест. Что же касается еще одного идустриализирующего региона – Московской области – то имел место прирост, соответственно,  1,6, 8,6 и 5,5 раз и 10,2, 9,5 и 12,4 раз.

На фоне исследованных регионов весьма оригинальную архитектуру роста демонстрирует Республика Дагестан. По темпам роста индикаторов ОПФ она демонстрировала следующие параметры: 3,4, 11,7 и 3,4 раз, т.е. средний рост ОПФ, а по ВРП, душевым доходам, соответственно, 13,6, 11,6 и 18,2 раз. Это самые высокие показатели по регионам РФ, которые превосходили средние по РФ на порядок.

Что же касается, например, беднейшего региона России – Республики Калмыкия, то здесь имела место следующая динамика показателя роста ОПФ и его параметров: 0,8, 4,0 и 5,1 раз, а ВРП и его параметры оказались, соответственно, в 3,9, 4,2 и 7,9 раз, т.е. тоже оказываются невысокими.

Итак, сопоставление выбранных параметров развития регионов: основные фонды, с одной стороны, и душевые доходы, с другой, указывает на парадоксальность ситуации: там, где ниже уровень фондоотдачи, выше темпы роста душевых доходов. При объяснении данного парадокса следует иметь в виду также размер безвозмездных перечислений из федерального бюджета региональным, которые идут на погашение высокой дифференциации именно по доходам. Кстати, расчеты показали высокую зависимость между названными показателями [1]. Но такая ситуация кажется парадоксальной с экономической точки зрения: оказывается, государство стимулирует в регионах не инвестиции в ОК, а нежелание осуществлять техническое и технологическое перевооружение. Но тогда возникает вопрос: в чем причина такой политики? Ответ с чисто экономической точки зрения заключается в том, что государству (и обществу) выгоднее содержать отсталые в индустриально-промышленном развитии регионы, чем вкладывать в них средства, которые не дадут должной отдачи в силу того, что там нет рабочей силы соответствующей квалификации, а у нации нет дополнительных трудовых ресурсов, чтобы направить их в эти регионы и обеспечить им должный уровень жизни. (Приходится сожалеть о «проходимости» советского прошлого – плановой командно-административной системы.) Поэтому доходы, которые получает федеральный бюджет за счет других регионов, окупают низкую эффективность или ничегонеделание в области индустриализации и технического перевооружения в других регионах. 

Полагаем, что вполне корректно перечисленные парадоксы объясняются изложенной выше гипотезой неравномерности пространственной концентрации элементов технологических укладов. Одни регионы по состоянию своего технологического уклада находятся еще в III–IV укладах, тогда как другие уже сформировали у себе V и даже элементы VI. Но фрагментарный, эскизный характер этих структур не позволяет им реализовать себя полностью и полноценно. Отсюда те характеристики в региональном развитии, которые мы наблюдаем на приведенном примере. Полагаем, что именно эта парадоксальность и является основной причиной, формирующей региональную дифференциацию, и также причиной региональной бедности при видимости богатства. Эта особенность закрепляет за регионами право оставаться всегда бедными. Правда, она не дает еще безраздельного, что называется, автоматического права «всегда быть богатыми». Последний аспект заслуживает дополнительного внимания.

Бедность и богатство не являются ни проклятием, ни даром божьим, т.е. они не определяются природными, климатическими, погодными условиями, наличием или отсутствием сырья и материалов, местоположением региона, наличием или отсутствием естественных коммуникаций (рек, морей, гор, степей и т.д.) и т.д., а формируется самими людьми, населяющими эти территории. Но люди как биологические существа также мало что значат в определении статуса богатство/бедность. Как биологические существа, люди везде одинаковы. Везде и всюду они должны питаться, одеваться, иметь крышу над головой, размножаться и т.д., а также общаться и развиваться духовно. Для процесса реализации важное значение имеет материально-техническая база регионального хозяйства. И в этой связи исследование зависимости между стоимостью ОПФ на душу населения, душевыми доходами, процентом населения, имеющего доходы ниже прожиточного минимума, душевым ВРП, коэффициентом Джини выявило наличие высокой корреляции между стоимостью ОПФ на одного жителя региона и основными параметрами развития регионов: душевого ВРП (+0,842), ОПФ на одно предприятие (+0,982), душевыми доходами (+0,701). В то же время следует указать на низкие коэффициенты корреляции с такими параметрами, как численность населения с доходами ниже прожиточного минимума (-0,379), коэффициентом фондов (0,378) и коэффициентом Джини (0,405). В 2010 г. ситуация повторяется, выявившаяся тенденция прослеживается еще более четко. Последнее можно интерпретировать как то, что основные фонды являются важным фактором снижения бедности.

Выводы

Отмеченные тенденции, характерные в целом для экономики России, проявляли себя неоднозначно в регионах. Расчеты показали, что движение регионов в сторону более высоких показателей фондоотдачи не всегда сопровождается аналогичной динамикой трудоотдачи, душевого ВРП, душевых доходов и т.д. Причин, по которым не наблюдается синхронности по данным параметрам, очевидно, несколько. В частности, низкая фондовооруженность труда.

Труд в России в целом остается менее индустриализированным среди развитых стран. Но, помимо чисто количественного фактора, имеет место еще и низкое качество вооруженности труда. Технические средства, которые используются на российских предприятиях, остаются все еще прошлого века. Это еще советские орудия труда. Другая причина – низкое соотношение численности высококвалифицированной рабочей силы. Структура населения – численность городского населения – показательна в этом плане.

Третьей причиной является низкая мотивация труда. Уровень душевых доходов в России остается низким. Еще более низким он остается во многих регионах. Четвертой причиной является слабая институциональная структура, выражаемая в низкой плотности предприятий в регионах (не говоря уже об высокоиндустриализированных предприятиях). В регионах, где имеет место высокая плотность предприятий на душу населения, выше уровень занятости, выше структура занятого населения, выше уровень душевых доходов, ниже безработица и т.д. и в совокупности ниже уровень бедности и выше уровень развития.