Завтрашний день России

«Проблемы нашей цивилизации в том,

что экономика доминирует

и даже полное материальное обеспечение

не приведет к удовлетворению потребности

в гуманистическом содержании жизни»

Эрих Фромм

«К осени 1991 года, ‑ писал А. Чубайс о том времени, ‑ страна осталась практически без продовольствия. Во всех городах были введены талоны, по которым теоретически можно было приобрести от полкило до килограмма мяса в месяц, от пяти до десяти яиц, килограмма сахара… У правительства не было валюты, чтобы закупить инсулин. Валютных резервов просто не было. Рубль как денежная единица был на грани гибели. И это означало, что не было смысла производить, потому что на рубли, заработанные от продажи, ничего нельзя было купить» [1].

Необходимы были реформы. Вот, например, что рекомендовал известный экономист Милтон Фридман: «… вы создаете множество взаимных фондов, каждый из которых получает в собственность какие-то предприятия, принадлежащие правительству. Затем каждый взаимный фонд выпускает акции и вы выдаете каждому гражданину по акции из каждого фонда. Потом создаете фондовую биржу, на которой эти акции могут покупаться и продаваться. Пертурбация (внезапное изменение ‑ ред.) будет в том, что те, кто стоит у власти, ее потеряет» [2].

Российские реформаторы избрали иную схему. Они очень торопились. К этому обязывало положение в стране и боязнь того, что чье-нибудь вмешательство помешает проведению реформ. Они решились на спешную радикальную приватизацию и на освобождение цен, не обращаясь за советом к народу, оставаясь над народом. Реформы, получившие название «гайдаровских», осуществлялись без «национальной идеи», без «политической платформы» как чисто экономические. Реформаторы считали, что в первую очередь должны быть решены проблемы экономики, и только справившись с ними, можно будет заняться вопросами социальной справедливости и нравственности. Но так не получилось, и не должно было получиться.

Одна из главных задач состояла в том, чтобы ввести в экономику рыночные отношения. Несмотря на то, что была проведена приватизация и отпущены цены, рынок не заработал, и, более того, единственными результатами реформ стало невероятное повышение цен, обнищание широких масс и обогащение кучки нуворишей, которым за бесценок были переданы государственные предприятия. Надежды на то, что приватизация выполнит ту же роль, которую играло первоначальное накопление при становлении капитализма, не оправдались.

Почему? Почему приватизацию назвали «черным переделом»? За ответом на этот вопрос вновь обратимся к статье Ан. Чубайса: «У приватизации много недостатков…, но у нее есть одно достоинство – она состоялась. Упрекают в том, что очень много собственности оказалось в руках номенклатуры, директоров, мафии. Но распределение собственности... происходит пропорционально существованию властных элит. Традиционный упрек: госимущество продается слишком дешево… Дороже – дело хорошее, только надо сначала ответить на вопрос: если дороже, то кому? Кто в России может заплатить за АВТОВАЗ нечто, хотя бы отдаленно сопоставимое с реальной ценой?» [1].

Точка зрения А.Б. Чубайса более или менее ясна: не гоняясь за деньгами, как можно быстрее избавиться от государственной собственности. А как же проводится приватизация обычно? Справимся об этом в «Токовом экономическом и финансовом словаре» И. Бернара и М.К. Колли [3]. Узнаем, что приватизация проводится путем выставления предприятий на открытые торги. Используется и постепенный набор новых владельцев с помощью «книги заявок». В последнем случае «выпускается специальная акция, дающая государству право временного или постоянного участия в управлении предприятием, право устанавливать некоторые пределы его деятельности…».

Добавим от себя, что если стоимость предприятия очень велика, его акционируют с тем, чтобы каждый мог приобрести столько акций, сколько позволяют ему средства. Таким образом, приватизация требует вдумчивого хозяйского подхода. Известен случай, когда приватизация крупного предприятия заняла 11 лет. Никакой спешки, потому что еще до передачи предприятия новому владельцу нужно хорошо подумать о том, что будет ли он осуществлять расширенное воспроизводство, удастся ли получить с него налоги. И уж, конечно, ни при каких условиях за бесценок предприятия не приватизируют. Не делают этого, между прочим, и потому, что при заниженной цене приватизированного предприятия, как мухи на мед слетаются комиссионеры, умеющие забирать себе львиную долю выручки, не принося никому пользы.

Приватизацию осуществить сумели, но новые владельцы, которым предприятия достались задешево, рачительными хозяевами не стали и можно только дивиться наивности Е.Т. Гайдара, удивляющегося по поводу того, что вот богачей стало много, а инвестиции в производство не выросли.

Очевидная неудача реформ привела к тому, что уже через 7-8 месяцев они были свернуты. Эта неудача стала и поражением демократического лагеря, от которого демократы не могут оправиться и по сей день. Они уступили поле боя, так называемым, «коммунистам», что совершенно изменило политическую карту России. Глубинная причина всех бед демократов, мне кажется, в том, что вынужденные согласиться с допущением частной крупной собственности, они не наши путей сочетания имущественного неравенства с требованиями социального и нравственного характера. Они остались без политической платформы, а кто-то из них даже пополнил отряд «новых русских.

Еще меньшую возможность для создания политической платформы имели «коммунисты», но им удалось создать видимость ее в виде некоего муляжа, изготовленного из обломков прошлого. Пока «коммунисты» в оппозиции, этого им более или менее хватает. Но если они приступят к действиям, то сразу обнаружиться, что за душой у них ничего нет.

С чего начать?

Прежде всего надо выяснить, действительно ли допущение крупной частной собственности ставит крест на социальной справедливости и высокой нравственности?

Выяснить этот вопрос в рамках одной статьи, конечно, нельзя, а порассуждать о нем можно, особенно, если использовать интересную работу А. Федосеева «О новой России» [4]. Книга, правда, вышла уже 22 года назад, но содержание ее во многом сохранило свою актуальность.

А. Федосеев обнаружил, что капиталистическая Швейцария подошла к реализации социалистических идеалов много ближе, чем любая другая страна, в том числе и из «социалистических. Вот некоторые показатели, которых Швейцария добилась в 80-х годах:

во-первых, она имела наивысший в мире валовой продукт на душу населения;

во-вторых, годовая инфляция составляла менее 2%, а годовое увеличение зарплаты примерно 6%;

в-третьих, безработица достигала 0,2%;

в-четвертых, нет теневой экономики.

Причину «швейцарского чуда» А. Федосеев видел в государственном устройстве этой страны, четко закрепленном в Конституции. Всякое государство, по мнению А. Федосеева, должно состоять из автономных образований. В Швейцарии это 26 кантонов, каждый из которых делится на общины. Центральная власть отвечает за оборону и внешние отношения страны. Кантоны имеют право на законотворчество, общины осуществляют выборную исполнительную власть.

Распределение всех доходов строго подчинено делению на этажи власти. Конституция ограничивает сумму налогов величиной 23,6%. Ограничиваются также размеры собственности и доходов. А. Федосеев считал, что многоступенчатая структура распределения доходов, обязанностей и прав создают гарантии против резкого увеличения верховной власти. Большое внимание в стране уделялось антимонопольным мероприятиям, среди которых:

‑ ограничение штата и имущества фирмы;

‑ ограничение торгового оборота и объема рынка;

‑ ограничение времени действия патентов на изобретения;

‑ ограничение личных доходов и запрещение картелей.

Россиянам не приходилось жить в условиях государства, в котором принято свято соблюдать не только Уголовный кодекс, но и нормы социального и нравственного характера. Эти нормы в будущем будут обязательными. Придется привыкать к этому, иначе у России, как страны, демократического будущего не будет.